«Профиль»: Как у нас со смехом дела?
Игорь Угольников: На телевизионных каналах он — абсолютно площадной. Мы вернулись к Петрушке, которому дают палкой под зад, и зрители смеются. Еще чуть-чуть — и мы начнем потешаться над тем, как бьют закованного в цепи медведя. Все наши любимые шутки метят ниже пояса. Именно так сейчас выглядит общепринятый «официальный» юмор. А тот, который был близок интеллектуалам, исчез. Достойные образчики жанра еще появляются в хороших юмористических изданиях, но таких изданий очень мало, они не выдерживают конкуренции. Потому что если они не печатают анекдоты на сексуально-генитальные темы, значит, их никто не станет покупать. Так что, на мой взгляд, с юмором у нас в стране ситуация катастрофическая.
«П.»: Почему так?
И.У.: У нас сейчас нет цензуры, которая раньше не позволяла такого рода юмору массово появляться на телевидении. Народ голосует рублем. Если он смотрит телевизор, значит, голосует рейтингом, так называемой долей, которую очень точно измеряют телевизионные каналы и рекламные агентства. Таким образом, именно обыватель определяет вкус нации.
«П.»: Чем отличается смех при Путине от смеха при Ельцине?
И.У.: У тех, кто занимается сатирой профессионально, вдруг появилась самоцензура. В России всегда боялись и боятся царя-батюшку, но я считаю, что мы наносим власти вообще и президенту в частности большой вред тем, что сами себя цензурируем. Внешне, уверяю вас, никакой цензуры нет. Президент наш не берет трубку и не звонит на Первый канал: «Вот там вот мне сказали, что про меня там кто-то пошутил. Наказать». Уверяю вас, ничего подобного нет.
«П.»: Почему тогда над Ельциным смеялись больше?
И.У.: Тогда был, как принято говорить, полный разгул демократии. Вдруг все стало можно, все раскрепостились. И в результате — что за люди появились в последние годы на телевидении, например? Кто они и откуда? Посмотрите, как низко упал уровень телевизионных ведущих. Посмотрите, как низко упал уровень телевизионных программ. Обилие сериалов тоже говорит о победе обывательского вкуса. Я не против сериалов, я прекрасно понимаю, что происходит, но и мириться с этим тоже не хочу.
«П.»: Может, это западное влияние?
И.У.: Не думаю. По большому счету, мы как жили за большой стеной, так и продолжаем жить. Мы все вылезли из коммунальных квартир, где шутили на кухне, и теперь шутим везде: на улицах, на сцене, на экране. И продолжаем делать это так, как будто раньше ничего и не было.
«П.»: Что вы имеете в виду?
И.У.: Как будто не было серьезных юмористических произведений и настоящих шутников, таких как Григорий Горин. Вот где настоящий изысканный юмор. Это тот ориентир, к которому мы должны стремиться. Покойный Григорий Израилевич мне всегда говорил: «Тщательнее работайте». Я спрашивал: «А почему я должен работать тщательнее, чем кто-либо? Вот рядом работают люди левой ногой». «А с вас больше спрос», — отвечал он.
